М. Г.  Григоренко

"И крепость пала..."

Глава 3

«Помни, воин!»

Вот и сбылось то, о чем мечталось все эти три с лишним года. Немалый «круг» пришлось сделать, что­бы вернуться на места, где я начинал войну. Мы снова в Литве, в полутора десятках километров от границы Восточной Пруссии. Но мы теперь далеко не те, что были 22 июня 1941 года. Да и немцы изменились.

Вспоминается один из плененных гитлеровцев (на вой­не их звали «фрицами»), которого взяли под Москвой. Он вел себя высокомерно, с явным презрением в голубых глазах и фанатично утверждал, что в ближайшие дни с нами все будет покончено. «Рус капут!» — твердил он, отказываясь давать какие-либо показания. Теперешние пленные вели себя по-иному. В их потускневших глазах был страх загнанного в клетку зверька, страх за себя, за свою судьбу, за судьбу Германии. Они торопливо выбалтывали все, что знали, ругали Гитлера и называли эту войну «проклятой». Теперь они повторяли: «Гитлер капут!» Но те, которые сидели в окопах, траншеях и дотах, сдаваться не собирались. Они сопротивлялись с отчаянием обреченных.

Только после войны стало известно, что маршал Г. К. Жуков предлагал в то время Верховному Главно­командующему не останавливаться, а продолжать на­ступление на Восточную Пруссию, где, по его мнению, гитлеровцы нас не ждали, но Сталин с ним не согла­сился.

Гитлеровцы тогда действительно не были по-насто­ящему готовы к встрече с нами. В дневниках близкого подручного Гитлера Мартина Бормана сохранилась запись от 18 июля: «Русские у Августов», вплотную к границе Восточной Пруссии. Если их танковые соеди­нения нажмут хоть немного, нам пока нечем остано­вить. Вновь формируемые дивизии все еще не имеют необходимых противотанковых средств». Позже стало известно и о том, что 5 июля Гитлер отдал приказ о формировании пятнадцати  «гренадерских дивизий»  для прикрытия границ Восточной Пруссии, причем часть из них должна была прибыть на фронт в конце июля, остальные — в конце августа. Население Восточной Прус­сии в то время было мобилизовано на строительство укреплений на ее границах и в глубине, вплоть до цент­ра Восточной Пруссии — города и крепости Кенигсберг.

Войска 11-й гвардейской армии закрепились на оборо­нительном рубеже по линии Дарженики — Шилоболе — Любавас протяженностью 56 километров.

24 августа 1944 г. в войска были направлены «Указания по инженерному оборудованию полосы обороны 11-й гвардейской армии», подписанные командованием ар­мии— Галицким, Куликовым и Семеновым. Этот важный документ мне хочется привести полностью. Указаниями предписывалось:

1. Оборону строить по системе опорных пунктов и узлов сопротивления на переднем крае и в ближайшей глубине в соответствии с инструкцией Генштаба по обо­рудованию системы траншей.

2. Каждый опорный пункт и узел сопротивления под­готовить к круговой обороне.

3.       Траншеи нормального профиля,  в плане ломаные очертания — змейкой, изломом или уступами.

4.       В траншеях устроить стрелковые ячейки, площад­ки   для   пулеметов,   ПТР   с   расстоянием   10-20   метров. Иметь навесы от шрапнели, пуль и осколков.

5.       На каждый станковый пулемет и ПТР не менее двух-трех   запасных  позиций.  

Сделать приспособления для выскакивания на бруствер и переходы сверху. Ходы сообщения.

Проволочные заграждения ставить не ближе 40 м от траншей. Минировать заграждения сюрпризами.

Первую линию закончить к 27.08.44 г.

Минирование. 1-я очередь — прикрыть важней­шие танкоопасные направления как перед передним кра­ем, так и в глубине с плотностью 1000 и 700 шт. на 1 км — к 27.08. Во вторую очередь создать сплошное противо­танковое минное поле — 31.08.»

Объем работ, как видно из этого документа, огромен, сроки самые жесткие. Личному составу всех частей, а особенно саперам, приходилось работать практически без отдыха. Впрочем, это меня не беспокоило. Долж­ности корпусных и дивизионных инженеров занимали люди с большим боевым опытом, хорошо знающие свое дело, и можно было не сомневаться, что все оборони­тельные работы будут сделаны и в срок, и качественно, тем более что штаб инженерных войск армии детально разработал и довел до каждой саперной части соответ­ствующие планы и организовал систематический конт­роль за их исполнением.

Меня, как и все командование армии, куда более беспокоила та, другая сторона, находящаяся за линией фронта.

Что мы знали тогда о Восточной Пруссии, кроме того, что она являлась форпостом германского империализма на востоке, постоянно горящим очагом агрессии? Мы знали, что Гитлер считал Восточную Пруссию кулаком, занесенным над Советской Россией, знали и высказыва­ние Наполеона о том, что Восточная Пруссия родилась из пушечного ядра. Но мы, к сожалению, очень мало знали о ее естественных преградах, дорогах, реках, грузо­подъемности мостов, всего того, что необходимо знать для организации наступательных действий и их инженерного обеспечения. Краткий справочник В. И. Глебова «Восточ­ная Пруссия», изданный Воениздатом в 1944 году, ру­ководящий состав армии получил лишь после войны. К тому же в нем содержались крайне ограниченные данные, не дающие представления об особенностях те­атра военных действий в Восточной Пруссии. Поэтому нам в этот период относительного затишья приходилось основное внимание уделять разведке, чтобы иметь наи­более полное представление об особенностях будущего театра военных действий, оборонительных рубежах про­тивника, которые в скором времени предстояло преодо­леть, дорожной сети и т. д.

11 сентября 1944 года штабом инженерных войск армии был вновь издан приказ, в котором указывалось на недостатки в разведывательной работе инженерных подразделений и в течение трех дней предлагалось пе­ресмотреть состав разведрот и взводов и всех неспособ­ных нести разведслужбу перевести в полевые саперные роты. Инженерные начальники предупреждались о лич­ной ответственности за состав и проведение инженерной разведки.

Нами была разработана специальная инструкция по организации обеспечения и пропуску разведгруппы. Прежде всего, не так просто сформировать группу раз­ведчиков, в которой каждый действовал бы самосто­ятельно. Разведчик должен хорошо ориентироваться на местности и в ночное время по карте и компасу, владеть оружием  ближнего  боя,   знать  на   «отлично»   саперное дело, быть отважным, выносливым, дисциплинированным и безусловно честным. Всеми этими качествами обладает далеко не каждый.

Но вот группа подобрана. Начинается выбор участка, на котором разведчики будут переходить нейтральную полосу. Противник на этом участке должен быть «спо­койным», нерастревоженным. Наблюдение за передним краем противника ведется круглосуточно в течение трех-четырех дней. Ночами здесь действуют саперные поиско­вые группы, куда разведчики не включаются в целях их сохранения.

Когда обстановка выяснена, разработан маршрут дви­жения разведгруппы, в первой траншее нашего перед­него края собираются помощник начальника штаба са­перной части по разведке, командир разведподразделе­ния, командир взвода, два связных, санитар и группа сопровождения — та самая поисковая группа, которая действовала в этом районе, изучила местность, каждую тропку и кочку на ней. План проведения разведки обсуж­дается с командиром стрелковой части, несущей здесь оборону.

Наконец наступает час начала разведки. Первой на нейтральную полосу выходит группа сопровождения. За ней по одному, по-пластунски выдвигается тыловая разведгруппа и ползет до проволочных заграждений противника. Группа сопровождения делает проход в проволочных заграждениях и минных полях и ведет наблюдение за противником все время, пока развед­группа преодолеет траншею противника и скроется. То­гда группа сопровождения закрывает проход и возвра­щается в свою траншею. А разведчики, коль все сошло благополучно, продолжают идти по своему маршруту цепочкой, не теряя друг друга из виду, не разговаривая, наблюдая за всем происходящим вокруг и так до рас­света, когда старший группы выберет стоянку для днев­ки с хорошим круговым обзором и подальше от насе­ленных пунктов. Двигаться по тылам противника в днев­ное время разведчикам не рекомендуется.

В конце сентября, когда в Ставке разрабатывался план новой наступательной операции, штаб инженерных войск армии решил провести глубинную инженерную разведку в направлении Ивановка — Садены, Будвеце — Поевонь — Шаки — Гросс Зоденен. Предстояло разведать оборонительные рубежи противника на этом направле­нии,   характер   и   расположение   на местности противотанковых и противопехотных минных полей, загражде­ний, состояние дорог и мостов. Командиром группы на­значили опытного разведчика командира взвода отдель­ной разведроты 66-й бригады лейтенанта Лукашова. В группу вошли старшина Печников, младший сержант Осман-оглы, ефрейторы Мартынов, Антипов и Куликов. У каждого было по автомату с пятью запасными диска­ми, по пять ручных гранат, финские ножи, продукты питания и необходимое саперное снаряжение.

Подготовку к выходу вели в течение пяти суток. Тщательно изучался и разрабатывался маршрут движе­ния в тылу противника. Ночь на 27 сентября выдалась темной, моросил мелкий дождь, всю местность затяну­ло туманом,— лучше погоды не пожелаешь,— и группа прошла в тыл противника незамеченной. А в шесть ча­сов утра 30 сентября, как и было намечено, разведчики возвратились без потерь, доставив очень ценные све­дения.

В районе Гросс Зоденен разведчики обнаружили и нанесли на карту сплошную траншею полного профиля с пулеметными и стрелковыми ячейками, в районе Ва­сильево — артиллерийскую батарею. Неподалеку от Ша­ки они обратили внимание на движение легковых авто­машин и мотоциклов, а также на телефонную связь в два кабеля, что означало наличие там штаба одной из воинских частей противника. На участке Поевонь — Ро­гатне разведчики выявили две линии траншей, причем перед первой траншеей был установлен проволочный забор, а в самой траншее поставлены железобетонные колпаки, оборудованные станковыми пулеметами. Они отмечали движение и направление каждого танка и бро­немашины и все, что требовалось знать для организации прорыва обороны. Все участники рейда были награжде­ны орденами.

В районе Виштынец-1 успешно действовала в тылу противника разведгруппа отдельной разведроты 2-й гвар­дейской штурмовой инженерно-саперной бригады во главе с гвардии старшим сержантом Замазаевым. Она обнаружила и нанесла на карту расположение траншей противника, скопление танков в районе Шилосады, ми­нометную и зенитную батареи в районе Телержишки, штаб в Подлюбишках...

Так, по данным нашей разведки, по крупицам скла­дывалась общая картина об обороне немцев и их по­ведении, о чем инженерная служба докладывала штабу армии и планировала инженерное обеспечение частей в период будущего наступления.

В ночь на 11 октября группа сержанта Мифтахова из разведроты 66-й бригады вышла на поиск в районе Ужболе к передовой линии траншей противника. Проделав проход в минном поле, прикрывающем наш передний край обороны, группа поползла. Нейтральная полоса ночью оживала. Противник то вел по ней ружейно-пу­леметный огонь, то забрасывал гранатами, то освещал ракетами так, что разведчикам приходилось буквально сливаться с землей и лежать, не шевелясь, пока не по­гаснет ракета.

До траншей противника оставалось каких-нибудь со­рок— пятьдесят метров, когда разведчики Мифтахова услышали слева приглушенный разговор по-немецки. Сомнений не было — это гитлеровская разведка в свою очередь подбиралась к нашему переднему краю. Всту­пать в перестрелку не входило в задачу нашей группы, и она продолжала ползти вправо по намеченному марш­руту. Путь ей преградил проволочный забор. Поползли вдоль него. Неожиданно забор оборвался. Наверняка здесь должно быть минное поле. Теперь нужна особая осторожность. Руками прощупывали каждый кусочек земли впереди себя. Взлетела очередная осветительная ракета. При ее свете немцы заметили разведчиков и открыли огонь. Саперы продолжили поиск до тех пор, пока разведчики Каноныхин и Никифоров не обнаружи­ли минное поле. Первую мину тут же обезвредили, вто­рую прихватили с собой в качестве образца. Задание было выполнено, теперь можно отходить. Сержант Миф­тахов метнул гранату в траншею противника. Так, отстре­ливаясь и забрасывая противника гранатами, группа воз­вратилась без потерь и дала координаты немецкой раз­ведки, по которой тут же был открыт артиллерийский и минометный огонь. В результате вражеская вылазка сорвалась. Немцы потеряли при этом двух убитых, трое были ранены.

Не всегда и наши вылазки проходили благополучно. Одна из поисковых групп, выйдя в нейтральную зону, попала под минометный обстрел. Один сапер был убит, другой ранен, третий контужен. Не повезло и группе лейтенанта Лукашова, которая в ночь на десятое октяб­ря вновь попыталась проникнуть в тыл противника. Не­смотря на тщательную подготовку перехода, немцы обна­ружили   разведчиков   и   открыли   интенсивный   огонь.

Ефрейтор Куликов был при этом убит, а лейтенант Лу­кашов ранен. Тут уж ничего не поделаешь — война без жертв не обходится.

Весьма ценные данные штаб инженерных войск по­лучал и от саперных наблюдательных постов, в задачу которых входило неотрывное наблюдение за малейшими передвижениями противника. Представляет интерес раз­ведывательное донесение корпусного инженера 8-го гвар­дейского стрелкового корпуса гвардии подполковника Е. Ю. Гласко:

«За истекшие сутки установлено наблюдением с са­перного наблюдательного поста: на юго-восточной опуш­ке леса дзот противника с фронтальной амбразурой, левее дзота 150 м — блиндаж противника, из которого в 17.00 11.10.44 выходил офицер и снова скрылся в нем. Левее того же дзота 250 м — пулемет противника. На церкви д. Кунишки-Лянкен обнаружен НП противника, где наблюдался блеск стекол и систематическое хожде­ние туда через 1—1,5 часа немецких солдат и офицеров. У траншеи северо-восточнее 100 м церкви обнаружен пулемет противника».

Вот сколько ценных сведений может дать одно лишь зоркое непрерывное наблюдение.

Благодаря самоотверженности общевойсковых и инже­нерных разведчиков, а также аэрофотосъемкам, коман­дование армии к началу наступательной операции было информировано об оборонительных рубежах противника.

Такие заблаговременно подготовленные оборонитель­ные рубежи части 11-й гвардейской армии встречали и на подступах к границам Восточной Пруссии в районе г. Кальвария. Рубежи эти являлись предпольем основ­ной обороны и возводились в необычной для немцев спешке, которые еще полгода назад и думать не могли, что советские войска окажутся здесь. Они согнали сюда тысячи людей из Польши, Германии, а также использо­вали военнопленных и местное население. Этот рубеж представлял из себя две — три линии траншей, соединен­ных ходами сообщения, усиленный проволочный забор, противотанковый ров, железобетонные огневые точки по всему рубежу через каждые 30—40 метров, опущенные в землю. Следующий рубеж через 5—6 километров так­же состоял из нескольких линий траншей. Там мы за­хватили склады с колючей проволокой, которую немцы не успели использовать и которая очень пригодилась нам впоследствии.

Перед войсками 11-й гвардейской армии находились три оборонительных рубежа. Их предстояло прорвать в ходе наступления. Рубежи готовились гитлеровцами в спешке. Основное внимание они уделили минированию, установке проволочных заграждений. Нужно отдать должное немецким фортификаторам — удачно они ис­пользовали местность. Оборонительные сооружения, как правило, находились на передних скатах высот и хорошо маскировались, наблюдательные пункты имели хороший обзор, каждая высотка была приспособлена к круговой обороне, создавалось много надолб, рогаток, ежей, мин­ные поля тщательно маскировались.

Все эти рубежи прикрывали главную полосу обороны противника.  На участке  наступления   11-й гвардейской армии встретилось несколько мощных укрепрайонов из железобетонных дотов, с заполнением промежутков меж­ду ними  средствами полевой фортификации.  Особенно мощными были укрепрайоны на подступах к г. Шталлу­пенену. Железобетонные сооружения не поддавались да­же тяжелой артиллерии. Только большой фугасный за­ряд, который заложили саперы под эти доты, разрушил их. В период оперативной паузы особое внимание уде­лялось боевой подготовке саперов. В районе озера Ория (южнее города Кальвария) специально был оборудован армейский штурмовой городок. Здесь постоянно прохо­дили учения, в том числе и с боевой стрельбой, всех родов   войск   11-й  гвардейской.   Инженерные  подразде­ления отрабатывали вопросы инженерной разведки, про­делывания проходов в заграждениях, инженерного обес­печения обороны, действий саперов при форсировании малых рек и каналов, оборудования переправ, подрыва дотов   и   других   железобетонных   сооружений   и  т. п. Особо поучительными для саперов и командного состава были учения штурмовых саперных групп, которые орга­низовывал  и  проводил  с   боевой  стрельбой  начальник инженерных войск армии Виталий Иванович Зверев.

2 октября начались командирские рекогносцировки во всех звеньях с участием командующего армией. Мы пе­реодевались в солдатскую форму, выходили на передний край еще до рассвета и возвращались с наступлением темноты. Там, в первых траншеях, откуда предстояло наступать войскам и где мы наблюдали противника не­посредственно на местности, отрабатывалось взаимодей­ствие родов войск, в том числе и инженерных, наме­чались будущие проходы для пехоты и танков.

В Гумбинненской наступательной операции инженер­ным войскам 11-й гвардейской армии предстояло впер­вые воевать на вражеской территории — неизвестной и враждебной.

Местность и характер обороны противника в полосе предстоящего наступления предъявляли инженерным войскам исключительно высокие требования. Эти тре­бования мы воплотили в подробном плане инженерного обучения войск как в подготовительный период, так и в ходе наступательной операции, а затем последовательно претворяли этот план в жизнь, хотя при наступлении не раз требовалось вносить в него коррективы.

Прежде всего нужно было точно подсчитать и со­ответственно потребностям распределить людские ресур­сы. А это не такой простой вопрос, потому что, несмот­ря на прибывшее пополнение, людей не хватало. А са­перы требовались всем и везде. Кроме штатных инже­нерно-саперных подразделений, стрелковым корпусам придавалось для инженерного обеспечения по одному батальону из 2-й гвардейской штурмовой инженерно-саперной бригады. Три батальона выделялись специально для дорожного строительства и переправ, один ба­тальон— для проделывания проходов в минных полях и различного рода заграждениях и один батальон — для устройства армейских командных и наблюдательных пунктов армии.

Немало времени и сил работники штаба инженерных войск приложили к составлению графика переправы войск армии при форсировании рек всеми родами войск. Нуж­но было заранее предусмотреть как саму организацию переправ, исходя из наличия переправочных средств всех видов, так и маневр ими в зависимости от складываю­щейся обстановки, а также время на строительство мо­стов. Частично мы уже подготовили ряд переправ через р. Ширвинта, которая протекала по нейтральной зоне. Пять низководных мостов для пропуска танков и тяже­лой артиллерии было возведено на ней под постоянным ружейно-пулеметным огнем противника.

Создавались подвижные отряды заграждения в со­ставе саперного взвода или роты. Они придавались пол­кам и дивизиям для быстрого минирования при контр­атаках врага или разминирования полей в ходе боевых действий. Отряды обеспечивались необходимым количе­ством мин и автомобильным транспортом.

«Уже давно стала классической фраза: «Сапер ошибается только один раз!» — писал в своей книге «В боях за Восточную Пруссию» К. Н. Галицкий.— Действитель­но, неосторожность сапера, недобросовестность его мо­гут привести к тяжелым последствиям и для него, и для многих людей, которые устремятся в проделанные им проходы. Инженерные войска армии справились со сво­ей сложной боевой задачей. В ночь на 13 октября в полосе армии начали действовать 178 групп загражде­ния. К утру 15 октября они сняли 19 тыс. мин в исход­ном районе армии и более 20 тыс. перед передним краем, сделали 164 прохода, из них 42 — для танков. Ни один человек не был потерян при проделывании проходов! К началу наступления инженерное оборудование исходного положения для первых и последующих эше­лонов войск было полностью завершено: построено 22 командных и наблюдательных пункта, 188 блиндажей и землянок, отрыто 90 минометных и 60 артиллерийских позиций емкостью на батарею- дивизион, 21 км траншей и ходов сообщения, оборудовано 220 открытых пуле­метных площадок. Для танков были отрыты аппарели. Отремонтированы многие старые дороги, а на ряде участ­ков построены новые общей протяженностью 114 км. На переднем крае для выхода в исходное положение танков и артиллерии через р. Ширвинта были построе­ны переправы».

За этими сухими, но выразительными цифрами, ко­торые привел в своей книге командарм К. Н. Галицкий, стоит поистине титанический труд саперов-воинов в период подготовки к наступлению и в ходе его, труд, не так ярко заметный, как подвиги пехотинцев, артил­леристов и танкистов, но столь же необходимый на вой­не и не менее героический.

В 94-м отдельном гвардейском саперном батальоне 83-й гвардейской стрелковой дивизии служил двадца­тилетний гвардии ефрейтор коммунист Иван Герасимо­вич Трофимов. В феврале 1943 года он был награжден медалью «За отвагу», а в январе 1944 года грудь сапера украсил еще и орден Красной Звезды. Коммунисты са­перной роты избрали его своим парторгом и не ошиб­лись в выборе. Иван Трофимов показывал образцы му­жества и отваги. Нелегко подсчитать, сколько раз выхо­дил он на нейтральную полосу. Достаточно сказать, что за это время под постоянным огнем, проделывая прохо­ды в проволочных заграждениях, действуя на ощупь, бук­вально перебирая в пальцах каждый квадратный санти метр мокрой и холодной октябрьской земли, он обна­ружил и обезвредил 275 противотанковых и 150 проти­вопехотных мин, а при подготовке к прорыву в районе Волковышки — еще около 200 противотанковых мин. На­кануне наступления парторг роты под жесточайшим ружейно-пулеметным огнем через проделанные им про­ходы в проволочных заграждениях сопроводил пехоту без единого подрыва. Если судить только по обезвре­женным им минам, то выходит, что сапер не менее ше­стисот раз рисковал своей жизнью. Командование удо­стоило гвардии ефрейтора Ивана Трофимова ордена Оте­чественной войны II степени.

Комсомолец-сибиряк Михаил Шилов, уроженец села Биря Краснотуринского района Красноярского края, при­шел с молодым пополнением в 30-й отдельный гвардей­ский саперный батальон 26-й гвардейской стрелковой дивизии в июне 1944 года. За период кратковременной учебы он так освоил саперную науку, так тщательно наловчился «прощупывать» землю, что товарищи над ним подшучивали: «Если Миша поле облазил, то и захочешь подорваться — не на чем будет». Перед наступлением Михаил Шилов в течение двух ночей проделывал проход № 25. Рядом свистели пули, взрывались гранаты, но он полз, преодолевая метр за метром, снимал и обезвре­живал мины в нескольких шагах от траншей против­ника. Когда он стал ограждать проход в глубину веш­ками и проволокой, его ранило. Превозмогая боль, он достал индивидуальный пакет, сам перевязал рану и вме­сте с товарищами пошел в наступление.

А сколько раз рисковал жизнью сапер 6-го отдель­ного гвардейского саперного батальона 5-й гвардейской стрелковой дивизии алтаец коммунист Иван Александ­рович Емандаков! Он был старейшим в этом батальоне — пришел в него еще до войны, в апреле 1941 года, когда ему исполнился 21 год. За это время он обезвредил ты­сячи вражеских и установил более пяти тысяч своих мин. И никто не мог угнаться за ним по части копки траншей. Тут он держал свои, никем не перекрываемые рекорды. За две недели до наступления при оборудовании НП ко­мандира корпуса в районе Ужболе Иван Емандаков за 3 часа 15 минут прорыл 13 метров траншеи полного профиля, что по тем временам составляло пять норм. Не повезло саперу при проделывании прохода накануне наступления в районе Кумец-2. Участок, где работал Емандаков  со  своими  товарищами  на  разминировании, непрерывно простреливался гитлеровцами. Емандакова ранило, но он остался с товарищами. Ранило во второй раз — он продолжал работать. И лишь когда проход был готов и поставлена последняя вешка, Емандаков попро­щался с боевыми друзьями и пошел в санчасть.

И подобных примеров героизма саперов в дни под­готовки наступления на Восточную Пруссию я бы мог привести не одну сотню.

Накануне наступления во всех подразделениях за­читывалось «Обращение Военного совета и политуправ­ления 3-го Белорусского фронта». В нем, в частности, говорилось:

«Мы идем в Восточную Пруссию. Настал час, когда величайшая историческая битва советского народа, его Красной Армии за свободу и независимость своей Отчиз­ны переносится на территорию гитлеровской Германии, в логово фашистского зверя.

На долю воинов 3-го Белорусского фронта выпала великая  честь первыми  вступить на  землю  Германии...

Помни, воин! Там, в Германии, прячется немец, ко­торый убил твоего ребенка, опозорил жену, невесту, сестру, расстрелял мать, отца, сжег родной твой очаг. Иди вперед с чувством неугасимой ненависти к врагу...»

Эти слова звучали как набат. Они затрагивали самые сокровенные струны человеческой души, и воины кля­лись до конца выполнить свой долг перед Родиной.

В 9 часов 30 минут 16 октября началась артиллерий­ская подготовка. Я находился на передовом наблюда­тельном пункте армии, когда после залпа «катюш» от­крыла огонь вся наша артиллерия. Утренний туман сни­жал видимость и не везде позволял вести прицельный огонь, но хорошо было видно, как в один миг вся линия фронта стоявшего перед нами противника покрылась сплошной стеной разрывов на глубину до пяти кило­метров. В воздух взлетали земля, камни, обломки.

В 11.00 взвились зеленые ракеты, обозначившие на­чало атаки. Поднялась и пошла вперед пехота. Саперы главную свою задачу выполнили еще за те полтора часа, пока длилась артподготовка. Они произвели контроль­ную проверку всех сделанных накануне ночью проходов, обозначили их, разрезали проволочные заграждения и еще раз проверили проходы в минных полях противника, который укрылся в траншеях и не поднимал головы. К началу атаки все было готово, опасность подрыва пехоты   на   минах   исключалась,   что   и   подтвердилось впоследствии. На наших и минах врага не было ни од­ного случая подрыва ни людей, ни техники.

Одновременно с пехотой начали выдвигаться с исход­ных позиций танки и самоходные орудия с посаженны­ми на броню саперами и автоматчиками. Нет, пожалуй, в саперном деле более опасной для жизни работы, чем сопровождать танки в бою. Сапер рискует быть сражен­ным еще тогда, когда танк только вышел из своего укрытия. Ведь противник прежде всего выбирает своей целью танк или самоходную установку. И если танки­сты защищены от пуль и осколков броней, то саперы и автоматчики, сидящие на этой броне, не защищены ничем.

В ходе боя, если впереди окажется вражеское мин­ное поле, сапер должен его разминировать буквально на виду у врага под непрерывным пулеметным, артил­лерийским и минометным огнем и пропустить танки. Если встретится на пути преграда в виде лесного завала или полуразрушенного моста, сапер опять же под огнем противника должен сделать все от него зависящее, что­бы грозная машина, выражаясь языком мирного времени, не имела ни минуты простоя и не стала мишенью для вражеских огневых средств. Много бесстрашных саперов мы потеряли при подобных обстоятельствах. Честь им, память и слава!

В 12 часов 30 минут наша пехота овладела третьей линией траншей противника.

При прорыве обороны на участке наступления 5-й и 26-й гвардейских стрелковых дивизий в районе Ку­мец-1 — Ланкемишки впервые были использованы для очистки вражеских минных полей танки-тральщики.

148-й инженерно-танковый Борисовский ордена Алек­сандра Невского полк был придан 11-й гвардейской ар­мии лишь на время прорыва обороны противника. Полк не был обеспечен тралами. Лишь 4 октября он получил с Тульского завода НКПС 12 тралов, которые могли обеспечить всего две танковых роты. С 8 по 12 октября полк занимался приваркой пружин к танкам Т-34 для прицепки тралов и проверкой их на учениях, организо­ванных в районе дислокации полка.

В день наступления танки-тральщики выходили на минные поля противника, подрывали его противотанко­вые мины и одновременно вели бой, уничтожая огневые точки и пехоту врага.

В  12.00 танки-тральщики  преодолели  первую линию обороны противника и вышли на западную окраину Ланкемишки. За ними шли танки 153-й танковой брига­ды и самоходные установки 343-го самоходно-артилле­рийского полка.

В 13.00 тральщики вышли на рубеж Клайпуце, где встретили сильное огневое сопротивление и вступили в бой с противником. В 17.00 они были уже в районе Щуки и Юзефово, прорвав и вторую линию обороны. В 19.00 достигли Пурвенишки и, не встречая больше минных полей, были выведены из боя для приведения техники в порядок.

Всего за семь часов танки-тральщики проделали 36 проходов, подорвали 284 противотанковых мины, унич­тожили или подбили 9 орудий, 7 минометных батарей, 4 автомашины. Ими было разбито четыре дзота, три КП командиров батальонов, убито и ранено свыше 500 солдат и офицеров врага. Полк захватил 9 орудий, ми­нометную батарею, 50 лошадей и взял в плен 89 гитле­ровцев. Потери же полка составили: один танк-тральщик сгорел, четыре подбито. Три из подбитых машин к вече­ру были уже восстановлены.

На другой же день приказом командования фронта 148-й инженерно-танковый полк был передан в опера­тивное подчинение другой армии, и вся тяжесть по раз­минированию полей противника вновь легла на плечи саперов армии.

По плану войскам 11-й гвардейской армии 17 октября предстояло выйти на государственную границу и про­рвать пограничный оборонительный рубеж. Противник, маневрируя резервами, перебросил на участок нашего прорыва свежие дополнительные силы и оказал упорное сопротивление.

Первой вплотную к границе подошла 18 октября 1-я гвардейская стрелковая дивизия, а первым из этой ди­визии пересек линию границы третий батальон 171-го гвардейского полка под командованием старшего лейте­нанта Мирзы Мамедова. К исходу дня войска армии пе­ресекли границу Восточной Пруссии по всей полосе, составлявшей по фронту почти 35 километров и вышли к укрепленному гитлеровцами рубежу на западном бе­регу р. Писса, углубившись в пределы Восточной Прус­сии на глубину до 5 км. Саперы сыграли в этом далеко не последнюю роль.

Теперь предстояло овладеть городом Шталлупенен и наступать на Гумбиннен.

«Помни, воин!»

Удивительное явление человеческой психологии: вот только что стоял на такой же, с зеленой еще травой, напитанной влагой после недавних дождей земле, и она казалась доброй, родной, словно слит был с нею душой и телом, но вот сделал шаг, другой, миновал погранич­ный столб, и та же земля вдруг опахнула чем-то злым, мерзким, колючим, и та же самая трава словно ощети­нилась и источала совсем другие запахи. Конечно, все это лишь человеческое воображение. Земля едина, и она никогда, с самого своего рождения не была виновата ни в чем. Виноваты люди, на ней живущие, ее терзаю­щие.

Мы не считали себя виноватыми ни перед ней, ни перед всем человечеством. Мы шли с великой миссией освобождения этой земли от фашизма, который надо бы­ло вырвать с корнем, уничтожить, потому что он при­нес неисчислимое количество бед и несчастий не только советскому — всем европейским народам. Это понимали все наши солдаты. Ликование было всеобщим. И тор­жествуя по поводу перехода государственной границы, они проникались ненавистью к тем, кто первым веро­ломно нарушил ее три с лишним года назад, и готовы были отдать свои жизни, чтобы подобное никогда не повторилось.

Переходу государственной границы радовались все. Каждый по-своему. У каждого на этот счет были свои мысли, свои соображения. Но такой бурной, я бы ска­зал, даже необузданной радости, которую, не стесняясь, выказывал мой помощник по разведке подполковник Константин Евтихиевич Мартынов, не проявлял из бли­жайшего окружения никто.

Мартынов и вообще-то был человеком экспансивным, удивляться приходилось, откуда в его щуплом и длинном теле вырабатывалось столько энергии,— спокойно стоять на месте не мог, и сущим наказанием для него было составление обязательных отчетов. В этот момент ка­залось, что стул, на котором он сидел, вот-вот закрутит­ся,— а тут в него и вовсе будто бес вселился.

— Добрались-таки, смотрите-ка — добрались! — вы­крикивал он, подпрыгивая, как мальчишка, кидаясь от одного куста к другому, щупая и обламывая их голые ветки.— На прусской земле стоим, братцы! На той са­мой! Это понимать надо! Отсюда ж они, подлюки, войну начали, отсюда! Отсюда они намеревались меня, Марты­нова, в раба обратить. А вот вам, видели? — под общий хохот он состроил большую фигу и ткнул ею в воздух, в ту сторону, где окопались гитлеровцы.— Никогда рус­ский народ в рабах не ходил. И за рупь двадцать его не купишь! Эх, была б музыка — сплясал бы, честное слово... Неподалеку разорвался пущенный немцами наугад снаряд, за ним другой...

—   Вот тебе и музыка, Мартынов,— сказал кто-то и поспешно побежал в укрытие.

—   Музыка эта, конечно, хреновая,— Мартынов и не подумал скрыться  в открытой щели возле командного пункта,— да   ничего,   доживем — настоящая   будет!   Под духовой оркестр будем плясать. Здорово все-таки, брат­цы! Ведь на вражьей земле стоим. Отвоевали-таки свою, отвоевали! Теперь наша пришла очередь!

Над головами просвистел очередной снаряд, но Мар­тынов при этом даже не шевельнулся. Он стоял сейчас, глубоко о чем-то задумавшись, словно враз упрятал за пазуху так бурно выплеснувшуюся из его груди радость. Потом порылся в карманах, достал кисет, вытряхнул из него на ладонь остатки табака, ссыпал в карман шине­ли, нагнулся и стал набивать кисет землей, перетряхи­вая ее и выкидывая крупные камушки.

— Зачем, Мартынов?

—   Домой пошлю. Пусть посмотрят, пусть понюхают, чем немецкая земля пахнет.

—   А чем  она может пахнуть?

—   Сказал бы, да боюсь — уши у вас повянут,— Мар­тынов вдруг подобрался, посуровел и уже совсем другим тоном   проговорил: — А   вообще-то,   если   хотите   знать, кровью она пахнет. Понятно?

Он сжал кисет с немецкой землей в руке, положил его за пазуху и направился к штабному блиндажу.

Когда мы вступили на территорию Восточной Прус­сии, наряду с лозунгами и призывами, мобилизующими личный состав армии на достижение победы, появились и такие, как: «Гори, проклятая Германия!» Мне каза­лось, что ненависти у наших людей накопилось доста­точно, и не стоило еще более разжигать страсти. Я ска­зал об этом члену Военного совета П. Н. Куликову, но Петр Николаевич отмолчался.

К утру 19 октября саперы 226-го батальона подго­товили новый наблюдательный пункт для командую­щего армией. Его построили в районе Галлкемена на высоте 141,6. Это был первый НП командарма на вра­жеской территории.

Погода в этот день стояла нелетная. Небо затянуло сплошными низкими облаками, из которых сыпал не­прерывный моросящий дождь. С одной стороны это было нам на руку — не приходилось опасаться налетов фа­шистской авиации, но с другой — и наши самолеты не могли помочь нашим войскам. А поддержка с воздуха была бы весьма кстати, особенно 8-му гвардейскому стрелковому корпусу, который во взаимодействии с ча­стями 5-й армии наступал на Шталлупенен, сильно укреп­ленный район. Гвардейцам предстояло прорвать полосу укреплений, состоявшую из многочисленных дотов, рас­положенных на господствующих высотах и представляю­щих из себя мощные железобетонные огневые сооруже­ния с тремя и шестью амбразурами, хорошо замаскиро­ванными и защищенными траншеями с открытыми пуле­метными площадками и проволочными заграждениями.

Решающую роль в блокировке и уничтожении дотов сыграли штурмовые отряды с включенными в них са­перными подразделениями. Многими штурмовыми от­рядами в 5-й гвардейской стрелковой дивизии, проры­вавшей Раудоненнский укрепрайон, командовали не общевойсковые командиры, а офицеры инженерных войск: инженер-капитаны Ф. Н. Василенко, И. Г. Резов, дивизионный инженер-майор П. Т. Мельников, коман­дир саперного взвода 17-го гвардейского полка лейте­нант В. Н. Чуркин.

Действовали штурмовые отряды во взаимодействии с артиллерией, танками или самоходками, которые вхо­дили в их состав. Под прикрытием их огня к доту полз­ком подбиралась блокировочная группа из автоматчиков, огнеметчиков и саперов со взрывчаткой.

Можно было бы, конечно, рассказать о подвигах са­перов в этот день своими словами, но поскольку о них написал в своей книге «В боях за Восточную Пруссию» командарм 11-й гвардейской К. Н. Галицкий, то уместно процитировать этот важный эпизод в ходе прорыва Рау­доненнских укреплений:

«К подлежащему уничтожению четырехамбразурному доту с вращающейся броневой башней в опорном пункте Дееден майор Мельников направил группу саперов во главе с лейтенантом Чуркиным. Когда до дота осталось около 75 м, немцы предприняли контратаку. Саперам пришлось вернуться в исходное положение- Тогда артил­леристы и минометчики обстреляли неприятельские траншеи и тем создали возможность саперам обходным путем приблизиться к доту, ослепить его амбразуры и заложить у входа и у амбразур около 100 кг тола. По сигналу майора Мельникова лейтенант Чуркин поджег бикфордов шнур, раздался мощный взрыв и рухнула часть стены дота.

Не менее решительно действовала и штурмовая груп­па капитана Ф. Н. Василенко при штурме дота в опор­ном пункте Раудонен. Вначале три тяжелых танка (KB) под командованием капитана Курако на больших ско­ростях прорвались в тыл дота, уничтожили артиллерий­скую батарею и подавили пехоту врага. Саперы штур­мовой группы во главе со смелым и находчивым капи­таном Резовым под огнем противника ослепили все шесть амбразур дота, заложили 120 кг взрывчатки у его двери и произвели взрыв. Дверь была пробита, и гар­низон уничтожен.

В результате смелых и решительных действий одной из многих штурмовых групп 5-й гвардейской стрелко­вой дивизии был уничтожен дот в районе Пешикена. Когда отделение сержанта Сергеева находилось уже на подступах к доту, гитлеровцы внезапно обстреляли смельчаков пулеметным огнем. Четверо саперов было ранено. Сергеев с оставшимися бойцами подползли к доту обходным путем. Рядовой Данилов первым достиг дота. Пренебрегая опасностью, он взобрался на верши­ну колпака и сверху накрыл фашинами одну за другой три амбразуры. Увлеченные смелостью своего товарища, остальные саперы также быстро и решительно подобра­лись к доту и закрыли четвертую амбразуру. В следую­щий момент саперы заложили взрывчатку и подорвали дот».

Только за один этот день, благодаря мужеству и на­ходчивости саперов, отваге поддерживающих их дейст­вия автоматчиков, артиллеристов и танкистов, соедине­ния корпуса захватили и уничтожили девятнадцать до­тов!

В то время, когда бойцы 8-го гвардейского стрелко­вого корпуса прорывали оборонительный рубеж в районе Шталлупенена, 16-й гвардейский стрелковый корпус от­воевывал плацдарм западного берега р. Писса.

Речушка эта невелика, ни с Березиной, ни с Нема­ном ее не сравнить, но переправа через Писсу оказалась нелегкой. Гитлеровцы заблаговременно подготовили обо­ронительный рубеж вдоль ее западного берега, исполь­зовав каждую складку местности, каждую высотку и болотце. Огонь противника был настолько мощен, что предпринятая 1-й гвардейской стрелковой дивизией при поддержке 213-й танковой бригады попытка форсировать реку с ходу не удалась. К тому же крутые отвесные берега высотой до 12 метров являлись серьезным естест­венным препятствием для танков и самоходной артил­лерии. Не говорю уже о противотанковых минных полях, которыми был «напичкан» каждый мало-мальски танко­проходимый участок.

Ротой саперов я наводил переправу на одном из участ­ков Писсы, где должен был наступать 171-й полк 1-й гвардейской стрелковой дивизии. Местность оказалась малоподходящей: с нашей стороны на подступах к реке трясина, с немецкой — высокий берег, по которому по­стоянно двигались фашистские танки и самоходки. И что странно — подойдут к краю обрыва, как бы оглянутся и... назад. И ни одного выстрела. Неужели не замечают нас? Хорошо, если бы так.

Настилаем гати, возводим из заготовленных здесь же элементов мост, и только вбиваем последнюю скобу, как подошедшие танки противника прямой наводкой уничтожают весь наш труд. Отстрелялись, убедились в содеянном и ушли. Даю команду подвезти новые эле­менты моста. Начинаем сначала. И лишь только собрался доложить, что переправа готова, танки и самоходки гитлеровцев опять появляются на противоположном бе­регу и снова в упор расстреливают и гати, и мост. Ни­когда, кажется, я не чувствовал себя столь беспомощ­ным. Хоть криком кричи — не поможет. Авиационного прикрытия не было, да и погода не позволяла приме­нить самолеты.

Звонит Галицкий, спрашивает, скоро ли наведем пе­реправу. По голосу чувствую — нервничает командую­щий, вот-вот готов сорваться на грубость. У меня тоже нервы на пределе, но докладываю о сложившейся об­становке возможно спокойнее.

— Посылаю Семенова,— говорит Галицкий и кладет трубку.

Минут через пятнадцать-двадцать подъезжает коман­дующий артиллерией генерал-лейтенант Петр Сергеевич Семенов, в шинели и в фуражке с черным околышем. Он даже в трескучие морозы не одевал папахи. Выска­кивает из машины стройный, подтянутый, порывистый. В свою артиллерию влюблен, как в девушку, и нет для него большего оскорбления, чем услышать, что бог войны вовсе не артиллерия, а, скажем, пехота или танки. Тут он сразу взвинчивается, подчас теряя самообладание, и начинает горячо доказывать, что если и есть бог на свете, то сидит он не в кресле и не на троне, а на артиллерий­ском лафете.

—   Жалуешься? — Петр  Сергеевич  подошел  ко  мне, широко и приветливо улыбаясь.

—   Нет, не жалуюсь,— говорю.— Издеваются, подлецы, как хотят, а мы не имеем возможности достойно отве­тить. Силенок не хватает.

—   Сейчас мы устроим фрицам встречу,— Петр Сер­геевич повернулся к адъютанту, дал указания.

Пока мы в третий раз исправляли поврежденные сна­рядами гати и собирали мост через Писсу, по приказу П. С. Семенова подтянулась скрытно артиллерия, и лишь только танки врага показались на берегу, по ним был открыт ураганный огонь. Танки тут же развернулись и больше уже не показывались.

— Ну вот и все дела! — довольно засмеялся Петр Сер­геевич.— Без артиллерии, брат, никуда. Артиллерия тебе не фунт изюму. Бог войны, ничего не скажешь!

Я поблагодарил нашего «бога» за помощь, убедился, что бойцы второго батальона 171-го полка переправля­ются на западный берег Писсы, отвоевывая плацдарм, и поехал на переправу, где в прорыв должны были вводиться танки.

Гитлеровцы в это время перешли в контратаку и усилили артиллерийский огонь по возведенным саперами переправам. Только что построенный мост для про­пуска танков взлетел в воздух, как пушинка. Повторя­лось то же, что на участке 171-го полка. Мы предвидели такой поворот событий, и я еще раньше дал указание подбросить сюда сборные детали для тяжелого моста.

Под огнем врага мост был собран заново в течение получаса. Однако вскоре над переправой закружили фашистские бомбардировщики и частично ее разрушили. Однако к 14 часам танки и самоходные установки вместе с пехотой успешно переправились на западный берег Писсы и начали крушить гитлеровцев, расширяя захва­ченный плацдарм.

Часом позже к форсированию Писсы приступили ча­сти 31-й гвардейской дивизии, наступавшей на левом фланге 16-го гвардейского стрелкового корпуса. К вечеру дивизия овладела опорным пунктом Эвайнен, а в те­чение ночного боя — крупным узлом дорог Кассубеном, обеспечив таким образом необходимый плацдарм для ввода в прорыв 2-го гвардейского танкового корпуса.

В эти сутки я не сомкнул глаз, объезжая переправы, проверяя работу комендантских служб, подбадривая уставших до изнеможения саперов, которые обеспечи­вали переправу через Писсу танкистам генерала А. С. Бурдейного. Почти непрерывно шел зарядивший с утра дождь, почва размякла, и чтобы танки могли продвигаться вперед, саперам приходилось делать жер­девые настилы, прокладывать из бревен колейные пути.

Противник не ожидал такого массированного удара танков и нес большие потери.

«Таким образом,— писал К. Н. Галицкий,— к исходу пятого дня наступления на фронте армии сложилась сле­дующая обстановка: ее центральная группировка (гвар­дейские 2-й танковый корпус и 31-я стрелковая диви­зия), неотступно преследуя разгромленные части 561-й немецкой пехотной дивизии, глубоко обошла с юга штал­лупененскую группировку. Выйдя в район Вальтерке­мена она создала выгодные условия для удара по про­тивнику в районе Гумбиннена, Даркемена и Гольдапа».

Однако полностью осуществить намерения командар­ма не удалось. Противник разгадал направление главного удара армии и, наращивая свои силы за счет резервов и снятия войск с других участков, постоянно контрата­ковал части 2-го гвардейского танкового корпуса, поте­рявшего за два дня до 40 танков.

Немцы продолжали укреплять оборонительные рубе­жи на подходах к Гумбиннену — одному из важных уз­лов обороны Восточной Пруссии. Овладение же Гумбин­неном было, можно сказать, в тот момент мечтой ко­мандарма Галицкого. Да и все мы уже нацелились на взятие этого города.

Части 2-го танкового корпуса вынуждены были за­вязать ожесточенный бой на юго-восточной и западной окраинах Гумбиннена. 31-я и 26-я гвардейские дивизии вышли на подступы к Даркемену, а 18-я гвардейская стрелковая дивизия овладела крупным опорным пунк­том Восточной Пруссии городом Гольдап. Я получил ука­зание приступить к созданию оборонительной линии на восточном берегу реки Роминте, которую успешно фор­сировали наши части, продвинувшись в глубину почти на десять километров.

Приказ этот вызвал во мне недоумение, но коман­дующий положил трубку телефона без каких-либо объ­яснений. Хорошо зная Кузьму Никитовича, я по тону его голоса угадал, что он и сам отдает этот приказ вопреки собственной воле.

Впоследствии выяснилось, что Галицкому не удалось убедить командующего фронтом в целесообразности про­должения наступления на Гумбиннен, потому что в этот момент гитлеровцы контратаковали фланги армии мощ­ными силами и подтянули в район Гумбиннена несколь­ко свежих дивизий. Правда, в конце концов И. Д. Чер­няховский согласился, что есть резон продолжать на­ступление, хотя бы на флангах армии, чтобы выпрямить линию фронта, но Генштаб не утвердил и этого реше­ния. Даже И. Д. Черняховский не знал тогда, что Ставка Верховного Главнокомандования не ставила сейчас за­дачу очистить от врага территорию Восточной Пруссии, и наша наступательная операция играла вспомогательную роль, чтобы отвлечь противника от главного стратеги­ческого направления — на Берлин.

К утру 24 октября вырвавшиеся вперед дивизии армии и танковый корпус генерала Бурдейного отошли на ли­нию обороны, намеченную командующим фронтом. В на­шей боевой жизни начинался новый этап, теперь уже на территории Восточной Пруссии.

Начальник инженерных войск

Мы хорошо понимали, что переход к обороне в данный момент является всего-навсего оперативной па­узой для приведения армий в порядок и подтягивания тылов, чтобы подготовиться к следующей наступательной операции. Верховное Главнокомандование давало нам возможность не просто собраться с силами, но и огля­деться на совершенно незнакомой нам земле, попривык­нуть, если так можно выразиться, к чужим местам, освоиться и досконально изучить противника, который на своей территории, естественно, будет сопротивляться особенно яростно и ожесточенно.

За период первой Восточно-Прусской наступательной операции нам уже пришлось испытать упорство про­тивника и, главное, познакомиться с его обороной, глу­боко эшелонированной, тщательно продуманной с инже­нерной точки зрения и до предела насыщенной огневыми средствами. Наша разведка, и в частности инженерная, хотя и дала очень много весьма ценных данных, но не смогла дать полной картины. Поэтому немало загадок из-за отсутствия необходимых сведений приходилось раз­гадывать в ходе наступления, что нередко приводило к задержкам.

Как только обозначилась оборонительная линия 11-й гвардейской армии, мы разработали маршрут и напра­вили в тыл противника разведгруппу отдельной развед­роты 66-й инженерно-саперной бригады из четырех че­ловек под командованием старшего сержанта Халматова, смелого и опытного разведчика. Вместе с ним ушли ефрейтор Харламов, разведчики Мартынов и Сметанни­ков. Группа перешла передний край противника в ночь с 28 на 29 октября и возвратилась на рассвете 3 ноября.

Разведчики установили, что по восточному берегу реки Гавайте проходит траншея полного профиля, хо­рошо замаскированная и незанятая пока войсками. Ни проволочных, ни других препятствий и заграждений вдоль нее не было. Сама речка танкопроходима, с отло­гими берегами. Глубина ее небольшая — всего 0,3—0,5 метра, дно каменисто-песчаное. В районе же Эрженинг­кен русло вообще пересохло, так что здесь может сво­бодно пройти и автотранспорт.

Проведенная разведка установила, что дорога Виль­гельмсберг — Виджунен имеет ширину 10 метров, с гравийным покрытием, проходима для всех видов тран­спорта. Разведчики обнаружили также дорогу от желез­нодорожной станции до рощи, по которой непрерывно шел автотранспорт с боеприпасами, а из рощи возвра­щался порожняком. Очевидно, в роще скрыт артилле­рийский склад противника. Разведчики-саперы наряду со всеми другими наблюдениями исследовали сам лес и сделали вывод, что деревья в роще в основном сосновые, пригодные для строительных работ и заготовки деталей переправ и мостов.

Дойдя до реки Вик, разведчики измерили все ее па­раметры,    установив    главное — речка    танкопроходима.

Точно также они обследовали идущий на юг канал с сухим руслом и обвалившимися берегами.

Особенно нас интересовала река Ангерапп — конеч­ный пункт маршрута разведчиков. Группа старшего сер­жанта Халматова, детально изучив порученный ей уча­сток реки, в своем отчете сообщила: «Река Ангерапп шириной 18—20 метров, глубиной 1—3 метра. Восточный берег крутой, танконедоступен. Западный берег отложе и ниже восточного. Мостов в разведанном районе нет. Имеется один брод. Оборонительные сооружения на во­сточном берегу не отмечены. На западном берегу на расстоянии 400—500 метров от берега проходит тран­шея. Впереди нее немецкий забор со спиралью Бруно внутри. Наблюдаются бетонные колпаки с амбразурами впереди траншеи на 1,5—2 метра на расстоянии друг от друга 100—120 метров».

Наряду с этим разведчики отметили две линии тран­шей в районе Шестокен, вторая проходила вдоль восточ­ной стороны дороги в пятистах метрах восточнее Пиль­каллен; двухпутную гравийную дорогу Граблишкен — Буилин, по которой в обоих направлениях двигались автомашины; обнаружили скопление войск в направле­нии Гросс Гуделлен с четырьмя танками типа «пантера», четыре шестиствольных миномета в районе Иогаллен, телефонную связь по земле и на шестовке, идущую в Ишдагген, что свидетельствовало о размещении там вой­скового штаба, и многое другое.

Штаб армии был удовлетворен результатами развед­ки, но сам участок разведки был сравнительно неболь­шим, и потому в ночь с 6 на 7 ноября 1944 года через передний край обороны в полосе 26-й гвардейской стрел­ковой дивизии под огневым прикрытием от 75-го полка в тыл противника ушла новая группа саперов-развед­чиков, возглавляемая младшим сержантом А. И. Видо­вым, не раз до того побывавшая в немецком тылу. Перед группой, в которую входили разведчики Кононыхин, С. В. Ляпин, С. М. Терцков, В. С. Логунов и радист С. Ку­дицкий была поставлена задача установить проходимость дорог, исправность мостов, наличие объездов и переправ. Они должны были на порученном им участке разведать реки Гавайте и Ангерапп, установить наличие инженер­ных заграждений и их характер, разведать подходы и подвоз резервов противника по дорогам Ларкемен — Швиргсклен, Ларкемен — Гудволен, Ларкемен — Ангерс­бург и Клайн Думбельн. Углубившись в тыл противника на 20 километров, группа вернулась без потерь с цен­нейшими сведениями, которые впоследствии были использованы при разработке плана наступательной опе­рации.

Немало надежд мы возлагали на разведчиков 2-й разведроты 2-й гвардейской мотоштурмовой инженерно-саперной бригады. Гвардии старший сержант Нерушев подготовил свою группу к переходу полосы обороны на левом фланге 58-го полка 18-й гвардейской стрелковой дивизии. В 21.30 31 октября группа по-пластунски пре­одолела нейтральную зону, составляющую 150 метров, и двинулась к мосту через шоссе. На подходе к мосту группу обнаружил противник из траншеи, идущей вдоль шоссе, и открыл огонь. Разведчики успели нырнуть в бетонную трубу под мостом, однако по выходе оттуда с другой стороны вновь были обстреляны. В конце кон­цов им удалось выбраться оттуда целыми и невредимы­ми, но дойти до цели и выполнить задание они не смогли из-за интенсивного движения и скопления вражеских войск.

Вспоминается, как все мы переволновались, когда вдруг прекратилась радиосвязь с вновь ушедшей в ночь на 20 ноября в тыл врага разведгруппой старшего сер­жанта Халматова.

В точно договоренное время разведчики связывались по рации с ротой и условленным шифром передавали свое местонахождение и данные о противнике. А тут с утра 22-го радиосообщения поступать перестали. Все могло случиться — в тылу врага не в гостях у тещи. Не было связи и на следующий день. Наконец мне по­звонили и доложили, что 24-го группа Халматова пере­шла линию обороны в условленном месте. Оказалось, у них вышла из строя рация. С заданием же разведчики справились успешно, пополнив наши штабные карты новыми данными.

В те ноябрьские дни гитлеровцы не сидели спокойно в своих блиндажах. Они систематически атаковали наши позиции, пытаясь нащупать слабые места в нашей обо­роне. Нам постоянно приходилось укреплять оборони­тельную линию новыми инженерными сооружениями и заграждениями, ремонтировать дороги, строить мосты, производить минирование. И все это чаще всего под непрерывным огнем противника.

Нередки были случаи, когда саперам, чтобы устано­вить мины, приходилось вступать в единоборство с врагом. Так, командиру роты 11-го гвардейского мотоштур­мового инженерно-саперного батальона Финаеву было дано задание перекрыть противотанковыми и противо­пехотными минами перекресток дорог у поселка Шесто­кен в полосе 26-й гвардейской стрелковой дивизии, где противник неоднократно предпринимал вылазки при под­держке танков и самоходной артиллерии. Когда саперы вышли на перекресток, гитлеровцы, засевшие в стоящих неподалеку домах, открыли по ним огонь. Финаев при­казал командиру отделения гвардии старшему сержанту Титову обойти дома и выбить из них фашистов.

Мотоштурмовым батальон именовался недаром. Все его бойцы, кроме чисто саперного дела, отлично владели оружием и навыками штурмового боя огнем. Не прошло и получаса, как дома были очищены от немцев, и ко­мандир роты тут же организовал работы по минирова­нию. Но спокойно потрудиться им не удалось. Выкурен­ные из домов гитлеровцы с подоспевшим подкреплением пошли на саперов в атаку. Финаева тяжело ранило, но он не оставил бойцов, пока не была отбита атака. Са­перы не только заминировали перекресток, но и уничто­жили при этом до 20 гитлеровцев.

В полосе действий 84-й гвардейской стрелковой ди­визии по данным разведки и показаниям пленных на 3 ноября намечалось наступление немцев. Все меры по минированию и устройству инженерных заграждений на этом участке были приняты, части дивизии подготови­лись во всеоружии встретить врага. Однако существо­вала опасность, что по железной дороге в район Голь­дап могут выйти мотомехчасти и бронепоезда против­ника. Помешать этому должен только подрыв железной дороги в тылу противника. Произвести его поручалось отделению гвардии старшего сержанта А. М. Малашкина из 8-го отдельного гвардейского мотоштурмового инже­нерно-саперного батальона.

Участок подрыва был выбран на перекрестке же­лезной дороги и шоссе. В ночь со второго на третье ноября саперы вышли на выполнение задания. Это была поистине ювелирная работа, сопряженная с немалым риском для жизни. Требовалось незаметно для против­ника протащить через нейтральную зону три фугаса, заложить их под рельсы, вернуться в траншею и по­вернуть ручку подрывной машинки. На случай осечки саперы протянули также к фугасам бикфордовы шнуры, чтобы взрыв можно было продублировать огневым способом. Но осечки не произошло. На ремонт взорванного полотна немцам потребовался бы не один день. Кроме того, этот участок был пристрелян нашей артиллерией.

О высоких результатах работы саперов и, в частно­сти, нашей инженерной разведки говорил полученный нами приказ начальника инженерных войск 3-го Бело­русского фронта генерал-лейтенанта Н. Баранова. В этом приказе от 12 ноября 1944 года после постановки задач на ближайший период отмечалось, что «необходимо учесть опыт инженерной разведки при прорыве погра­ничной долговременной оборонительной полосы против­ника. Изучение этой полосы после прорыва показало, что большая часть данных инженерной разведки под­твердилась». И далее: «На фронте прорыва инженерной разведкой были установлены места и границы всех мин­ных полей перед передним краем обороны противника. Это способствовало тому, что ни одного случая подрыва танков и личного состава на минных полях противника на переднем крае не было».

Успехи, отмеченные инженерным командованием фронта, были достигнуты благодаря храбрости и сно­ровке наших саперов. Это был и результат постоянной их учебы.

Два с лишним месяца оборонительного периода мы использовали для повышения боевого мастерства сапер­ных подразделений, учитывая при этом сложившуюся на данный момент обстановку и вновь возникшие зада­чи, стоявшие перед войсками 11-й гвардейской армии в целом и ее инженерной службой в частности.

В приказе начальника инженерных войск армии от 2 декабря 1944 г. говорилось:

«1. Настойчиво использо­вать все возможности для подготовки инженерных ча­стей в ночных условиях.

2. По специальной и тактико-специальной подготовке 30% учебного времени отводить на ночные занятия, а по минированию и разминирова­нию — 70%. Учить инженерные войска взаимодействию ночью с другими родами войск в условиях глубокоэше­лонированной обороны противника, насыщенной дотами, дзотами, минными полями, различными заграждениями.

3. Научить инженерные части смелым действиям ночью при борьбе с танками, широко используя при этом про­тивотанковые мины, ранцевые огнеметы, противотанко­вые гранаты».

Этот приказ нацеливал саперов главным образом на ночные действия, которые ставили противника в затруднительное положение, когда он пытался применить эф­фективные контрмеры. Ночью возможно скрытно уста­новить или разминировать минное поле. Подорвать то или иное инженерное сооружение также проще и без­опаснее в ночных условиях. При этом действовать са­перам приходилось фактически на ощупь. Без тщатель­ной постоянной тренировки, когда вырабатывается авто­матизм, этого не сделаешь. Ведь даже в проволочных заграждениях врага саперов частенько поджидали «сюр­призы» — подвешенные к проволоке и замаскированные мины или ракеты, которые при малейшем неосторожном движении взрывались или взметались в небо, освещая округу ослепительным огнем.

В новом приказе начинжа армии от 10 декабря 1944 г. подчеркивалась особая роль подвижных отрядов заграж­дения (ПОЗ), которые действовали в основном при на­ступлении и чаще всего днем, на открытых местах и на виду у противника. Поэтому ставилась задача «систе­матически обучать и тренировать ПОЗ, постоянно дер­жать их в состоянии полной боевой готовности и в случае контратаки танков немедленно, по указанию ко­мандиров соединений, выбрасывать для прикрытия угро­жаемых направлений».

Идея организации ПОЗ возникла в середине войны, когда скорости неприятельских танков и прочности их брони надо было противопоставить подвижность, внезап­ность и мощность взрывных заграждений. Основная осо­бенность тактики ПОЗ — установка мин не заблаговре­менно, а непосредственно в ходе боя перед идущими в контратаку танками и пехотой противника. Неприятеля ошеломляла внезапность возникновения минных заграж­дений там, где его разведка их не обнаружила.

Инженерная разведка у гитлеровцев была поставлена хорошо. Они, как и мы, выходили в ночные поиски на нейтральную зону, вели наблюдения за нашей оборони­тельной линией и знали, где установлены наши минные поля. Естественно, при подготовке очередной контратаки они выбирали направление для танков и самоходной ар­тиллерии, где по их данным никаких минных загражде­ний быть не могло. И вдруг — подрыв! Это сработал ПОЗ, установивший мины буквально за считанные мину­ты уже во время движения танков противника.

Взаимодействуя с другими родами войск, ПОЗ выпол­нял в различных видах боя самые разнообразные зада­чи:  прикрывал открытые фланги и разрывы на стыках с соседними частями, преграждал пути подхода резер­вов к атакованным подразделениям противника, созда­вал отсечные заграждения, прикрывал огневые позиции артиллерии, а также штабы, аэродромы и тыловые учреждения на случай прорыва гитлеровцев.

Главное в действиях ПОЗ — подвижность, быстрота, скорость, немедленная реакция. Поэтому в ПОЗ отби­рались наиболее опытные, находчивые, инициативные и решительные саперы-минеры. В войсках 11-й гвардей­ской армии были организованы и действовали два армей­ских ПОЗ, состоявшие из роты саперов каждый, а также корпусные и дивизионные — из взвода саперов и полко­вые — из саперного отделения. Все они были полностью обеспечены необходимым боекомплектом мин и взрыв­чатки, а также транспортом. Опыт показал, что там, где умело применялись ПОЗ, исключалась случайность и войска обретали большую устойчивость.

В том же приказе начинжа армии перед саперами ставилась и новая задача:

«К 18.12. создать и обучить в каждой инженерной (саперной) роте отделения истре­бителей танков в составе 7 человек. Каждого обеспечить 2—3 противотанковыми минами, 2 противотанковыми гранатами, 2 бутылками с горючей смесью, автоматами или карабинами».

Саперам предстояло приступить к перестановке всех минных полей на зимний период, обращая особое вни­мание на их тщательную маскировку. Так что ни о ка­ком затишье на нашем, саперном, фронте говорить не приходилось.

Кроме того, мы знали, что при наступлении на тер­ритории Восточной Пруссии встретятся озера, которые, может быть, удастся обойти, но, возможно, придется и форсировать. Форсировать подобные водные преграды на своей территории нам не приходилось, и потому не­обходимо было провести соответствующие учения. Мы организовали их на озере Гольдапер-Зее, находившемся в полосе нашей обороны.

Обстановка максимально приближалась к боевой. Передним краем обороны «противника» определили юго-западный берег озера, нашим частям «достался» северо­восточный, простреливаемый условным противником из всех видов оружия. Гвардии капитану Кравченко поруча­лось с пятью офицерами и четырьмя рядовыми саперами произвести детальную разведку, определить места под­хода и устройства паромной переправы.

После проведенной разведки и обработки данных саперы приступили к прокладке колеи, гатей, устройству пристани, подвозу инженерного имущества. И в ночь на 8 ноября 8-й отдельный мотоштурмовой инженерно-саперный батальон успешно форсировал озеро, после чего состоялся детальный разбор проведенных учений.

В двадцатых числах декабря мы провели двухднев­ные сборы офицеров инженерных войск, которые откры­лись докладом «Значение и роль инженерной разведки в современной войне». Офицеры прослушали также лек­ции на темы «Принципиальная схема построения пози­ционной обороны немцев», «Система оборонительных ру­бежей в Восточной Пруссии», «Характеристика обороны противника в полосе армии» и другие.

Вот так, в порядке подготовки к новой наступатель­ной операции, мы повышали свое боевое мастерство, не прекращая совершенствовать оборону, вступать в схватки с врагом, заготавливать поковки и детали мо­стов, которые нам предстояло применить в будущем.

А в начале января 1945 года в моей военной судьбе произошли значительные изменения. В связи с ухудше­нием состояния здоровья генерал-майор В. И. Зверев был отозван из армии и назначен начальником одной из выс­ших офицерских школ, а я получил назначение на долж­ность заместителя командующего и начальника инженер­ных войск 11-й гвардейской армии.

С новой должностью особо осваиваться мне не при­шлось, поскольку из-за обострения болезни В. И. Зве­рева последние месяцы я фактически исполнял и его обязанности.

Перед этим назначением, в последних числах де­кабря, командарма вызвал к себе командующий 3-м Белорусским фронтом И. Д. Черняховский. Вернувшись из штаба фронта, К. Н. Галицкий собрал своих ближай­ших помощников и проинформировал о задаче, которую поставил  перед   11-й  гвардейской  армией  комфронтом.

Настроение у Галицкого было приподнятое, но он многого недоговаривал. Во всяком случае, не сказал ни о сроках предстоящего наступления, ни об общем фрон­товом замысле. Обижаться на это не приходилось. Сек­ретности подготовки наступательных операций всегда придавалось важное значение.

Впервые 11-й гвардейской армии предстояло насту­пать не на острие главного удара, а во втором эшелоне. Армия должна была войти в прорыв, развить наступление в глубину с преодолением занятых войсками оборо­нительных рубежей противника и вступить во встречные сражения с подходящими сильными резервами непри­ятеля. Армии был придан 1-й танковый корпус.

11-я гвардейская сдала обороняемый участок 2-й гвар­дейской армии и, согласно указаниям фронта, сосредо­точилась в исходном для наступления районе Шталлу­пенен — Виштынец — Эйдткунен.

На инженерные войска выпадала нелегкая задача обеспечения продвижения многотысячных войсковых колонн и множества военной техники в районы сосредо­точения, оборудования там командных пунктов, подго­товки к инженерному обеспечению наступательных дей­ствий войск на территории врага с преодолением естест­венных и искусственных препятствий. Вся подготовка велась при соблюдении тщательной маскировки. Зара­нее скажу, что инженерные войска успешно справились во всеми этими задачами.

Тяжкая доля в те дни выпала на саперов 140-го ба­тальона, которым была поручена отрывка котлованов для складирования снарядов. Глинистая земля промерзла глубиной до метра, никакой техники в распоряжении саперов не было, взрывчатку из-за секретности прово­димых работ применять нельзя. И саперы, вооружившись лишь киркомотыгами, ломами и лопатами, долбили и долбили мерзлую землю. Да еще ставили аппарели для въезда и выезда автомашин с боеприпасами. И таких котлованов, в двадцать четыре кубометра каждый, си­лами трех рот батальона было отрыто около сорока. Часто  район  работ обстреливался  противником.

В эти же дни штаб армии и штаб ее инженерных войск усиленно разрабатывали план предстоящей насту­пательной операции. Нам предстояло не прорывать обо­рону, как это было в предыдущих наступательных опе­рациях, а на пятый день боевых действий выдвинуться на передовые позиции, сменить действовавшие на на­правлении главного удара части 5-й и 28-й армий и продолжать наступление, непрерывно наращивая силы из глубины боевых порядков. Мы не располагали собст­венными разведданными о противнике и его многочис­ленных оборонительных рубежах и инженерных заграж­дениях. Их предстояло получить из рук командования сменяемых нами частей и принять, как говорится, на веру. Положение сменяющего объединения аналогично положению шофера, который должен вскочить в кабину мчащегося на высокой скорости автомобиля, сменить погибшего водителя и вести машину по бездорожью. Ситуация усложнялась тем, что противник, закрепляясь на заранее подготовленных оборонительных рубежах, оказывал упорное сопротивление.

Проект плана операции, разработанный оперативным отделом штаба армии, К. Н. Галицкий разнес, как го­ворится, в пух и прах.

— Шаблонно мыслите, товарищи,— сказал он на со­вещании, когда рассматривался этот проект.— Дейст­вуете по устаревшей схеме. Привыкли мыслить одними и теми же категориями, забыли, что сейчас перед нами поставлена совсем иная задача, чем прежде. Нельзя в данном случае планировать операцию по дням, как это было принято, когда армия осуществляла прорыв и на каждом этапе боя должна была уничтожать определен­ную часть боевого порядка противника. Мы не можем в данной обстановке детально предвидеть ход предстоящей операции, поэтому заранее разрабатывать схему дейст­вий просто-напросто неразумно. Это лишь ограничит возможности командного состава, скует его действия. Короче, надо планировать операцию так, чтобы коман­диры и штабы соединений действовали не по шпар­галке, расписанной по дням и часам, а вели бой, исходя из создавшейся обстановки. Только так они смогут про­явить творческую самостоятельность и инициативу. Так что планируйте операцию не по дням, а по этапам, опре­деляя лишь последовательность выполнения задач ар­мии. Все. Желаю успеха! Войска таким образом будут действовать более целеустремленно и сосредоточено.

Вот в этом был весь Галицкий. Чрезвычайно строгий, не терпящий людей бездеятельных, безынициативных, но в то же время и справедливый, что понимал каждый, кому приходилось с ним близко общаться. Кузьма Ни­китович никогда не выставлял на первый план свое собственное «я». Каждому командиру, то ли корпуса, то ли батальона, он давал простор для самостоятельного мышления, что в немалой степени обеспечивало все успехи 11-й гвардейской армии. Не могу сказать, что Галицкого любили в армии все командиры, но что по­баивались его строгого взгляда и в то же время отдавали ему дань величайшего уважения — это уж точно.

В период подготовки операции Кузьма Никитович объ­езжал штабы корпусов, дивизий, полков и проверял ход подготовки и готовность к ведению операции. С нача лом наступления он с начальником оперативного отдела штаба армии внимательно следил за ходом боевых дей­ствий. Главную задачу командарма он видел в том, чтобы в случае прорыва обороны противника стрелко­вым батальоном или полком нарастить силу удара и выйти на оперативный простор. При контратаках врага на каком-то участке он немедленно усиливал части, под­вергшиеся атаке. Широкая эрудиция, общая и военная, высокое чувство долга и ответственности, целеустрем­ленность в достижении поставленной цели, воля, подтя­нутость и организованность — таковы качества командар­ма Галицкого.

По своему богатому опыту трех войн, личным дело­вым качествам К. Н. Галицкий по общему признанию вполне заслуживал поста командующего фронтом, но Верховный, как известно, ничего не забывал и ничего не прощал. А было так, что в один из приездов маршала А. М. Василевского в 3-ю ударную армию, когда ею ко­мандовал Галицкий, между ними во время обеда про­изошел разговор, в котором Кузьма Никитович высказал свое мнение об ошибочном выборе направления главного удара наших войск в битве под Москвой. Александр Михайлович в ответ сказал, что они с Георгием Констан­тиновичем Жуковым предлагали другой вариант, который привел бы к меньшим потерям, но Верховный не согла­сился. Галицкий неодобрительно покачал головой. Обед им подавала девушка Рита, которая чутко прислушива­лась к разговору двух полководцев, и с тех пор Галицкий обрел немилость Верховного. Правда, на торжественном заседании в Кремле по случаю победы советского народа в Великой Отечественной войне Сталин вынужден был в числе выдающихся полководцев назвать и К. Н. Га­лицкого.

Кузьма Никитович высоко оценивал роль инженерных войск. Он неоднократно это подчеркивал, и не проходи­ло дня, чтобы он мне не позвонил и не посоветовался. И инженерные войска армии всегда были на высоте стоя­щих задач. На минах не подорвался ни один танк, ни один солдат. Мосты через водные преграды ни разу не задержали наступления армии, не подвели и фрон­товые дороги.

Командарм Галицкий умел подбирать и воспитывать кадры. Управление 11-й гвардейской армии было спло­ченным, дружным, работоспособным. Часто командарм применял такой прием при обсуждении плана предстоящей армейской операции. Он глубоко и внимательно продумывал план, принимал предварительное решение, собирал командиров корпусов, дивизий и приданных соединений и поручал начальнику штаба армии докла­дывать план от имени штаба. «Чтобы не довлело влия­ние командарма»,— говорил он. При обсуждении он вы­зывал участников на критику положений плана и обсуж­дение всегда было активным. После принятия командую­щим окончательного решения все энергично включались в работу по подготовке операции.

Лишь однажды мы с Кузьмой Никитовичем разошлись принципиально. Это было уже после штурма Кенигсбер­га. В городе осталось более 100 тысяч немецкого граж­данского населения. Продуктами их обеспечивал комен­дант города генерал-майор Васильев. Продуктов недо­ставало, население голодало. К тому же в почти пол­ностью разрушенном городе катастрофически не хватало жилья. Немцы к зиме сами восстановили один из районов Кенигсберга. Но когда дома были восстановлены, Га­лицкий приказал Васильеву переселить немецкое насе­ление в разрушенный район, а восстановленные ими до­ма передать войскам и начавшим прибывать сюда со­ветским семьям. Я возражал против этого решения в категорической форме, на что Галицкий ответил: «А они разве не так с нами поступали?» «Это же не они,— пы­тался я разубедить Кузьму Никитовича.— Здесь же де­ти, женщины, старики. Нельзя с ними так жестоко об­ращаться». Однако Галицкий был неумолим. В зимнюю стужу немцы вынуждены были вновь оборудовать себе жилье в развалинах. До последних дней его жизни я при каждом удобном случае с упреком напоминал Кузьме Никитовичу о том бесчеловечном решении. «Война есть война, она жестока»,— говорил Галицкий, но я чувство­вал, что он раскаивается в содеянном.

И еще в одном вопросе у нас были разногласия с К. Н. Галицким. Он был неимоверно скуп на награды. Достаточно сказать, что в войсках 11-й гвардейской ар­мии награжденных было меньше, чем в 43-й армии генерала А. П. Белобородова, хотя 11-я армия внесла больший вклад в разгром кенигсбергской группировки противника и овладение городом-крепостью Кенигсберг.

Но вернемся к январю 1945 года.

План предстоящей операции был разработан заново. Командарм утвердил его без замечаний. 5 января план утвердил и Военный совет 3-го Белорусского фронта.

Инженерные войска армии к этому времени были не только в достаточной мере пополнены приданной им штурмовой инженерно-саперной бригадой. 16-й и 36-й гвардейские стрелковые корпуса получили по одному инженерно-саперному батальону этой бригады, а 1-й танковый корпус, которому предстояло действовать в полосе 8-го гвардейского стрелкового корпуса — два ба­тальона. Задачи, связанные с преодолением преград, постройкой мостов, командных и наблюдательных пунк­тов, разминированием, частичным восстановлением гидро­технических сооружений и переправ для тяжелых танков и артиллерии на реках Инстер, Дайме, Прегель и Алле возлагались на подразделения нашей армейской 66-й ин­женерно-саперной бригады.

В десятых числах января 1945 года все было готово к проведению новой наступательной операции, о чем командующий армией доложил Военному совету 3-го Белорусского фронта.

ДАЛЬШЕ

(С)  Разработка проекта и дизайн Будаева А. В.   При использовании информации, полученной с сайта, ссылка на него обязательна.